Френсису несколько лет за двадцать, он симпатичен и вечно пьян.
Любит с иголочки одеваться, жаждет уехать за океан.
Френсис не знает ни в чем границы: девочки, покер и алкоголь…
Френсис оказывается в больнице: недомоганье, одышка, боль.
Доктор оценивает цвет кожи, меряет пульс на запястье руки,
Слушает легкие, сердце тоже, смотрит на ногти и на белки.
Доктор вздыхает: «Какая жалость!». Френсису ясно, он не дурак,
В общем, недолго ему осталось – там то ли сифилис, то ли рак.
Месяца три, может, пять – не боле. Если на море – возможно, шесть.
Скоро придется ему от боли что-нибудь вкалывать или есть.
Френсис кивает, берет бумажку с мелко расписанною бедой.
Доктор за дверью вздыхает тяжко – жаль пациента, такой молодой!
Вот и начало житейской драме. Лишь заплатив за визит врачу,
Френсис с улыбкой приходит к маме: «Мама, я мир увидать хочу.
Лоск городской надоел мне слишком, мне бы в Камбоджу, Вьетнам, Непал…
Мам, ты же помнишь, еще мальчишкой о путешествиях я мечтал».
Мама седая, вздохнув украдкой, смотрит на Френсиса сквозь лорнет:
«Милый, конечно же, все в порядке, ну, поезжай, почему бы нет!
Я ежедневно молиться буду, Френсис, сынок ненаглядный мой,
Не забывай мне писать оттуда, и возвращайся скорей домой».
Дав обещание старой маме письма писать много-много лет,
Френсис берет саквояж с вещами и на корабль берет билет.
Матушка пусть не узнает горя, думает Френсис, на борт взойдя.
Время уходит. Корабль в море, над головой пелена дождя.
За океаном – навеки лето. Чтоб избежать суеты мирской,
Френсис себе дом снимает где-то, где шум прибоя и бриз морской.
Вот, вытирая виски от влаги, сев на веранде за стол-бюро,
Он достает чистый лист бумаги, также чернильницу и перо.
Приступы боли скрутили снова. Ночью, видать, не заснет совсем.
«Матушка, здравствуй. Жива? Здорова? Я как обычно – доволен всем».
Ночью от боли и впрямь не спится. Френсис, накинув халат, встает,
Снова пьет воду – и пишет письма, пишет на множество лет вперед.
Про путешествия, горы, страны, встречи, разлуки и города,
Вкус молока, аромат шафрана… Просто и весело. Как всегда.
Матушка, письма читая, плачет, слезы по белым текут листам:
«Френсис, родной, мой любимый мальчик, как хорошо, что ты счастлив там».
Он от инъекций давно зависим, адская боль – покидать постель.
Но ежедневно – по десять писем, десять историй на пять недель.
Почерк неровный – от боли жуткой: «Мама, прости, нас трясет в пути!».
Письма заканчивать нужно шуткой; «я здесь женился опять почти»!
На берегу океана волны ловят с текущий с небес муссон.
Френсису больше не будет больно, Френсис глядит свой последний сон,
В саван укутан, обряжен в робу… Пахнет сандал за его спиной.
Местный священник читает гробу тихо напутствие в мир иной.
Смуглый слуга-азиат по средам, также по пятницам в два часа
Носит на почту конверты с бредом, сотни рассказов от мертвеца.
А через год – никуда не деться, старость не радость, как говорят,
Мать умерла – прихватило сердце. Годы идут. Много лет подряд,
Письма плывут из-за океана, словно надежда еще жива.
В сумке несет почтальон исправно
От никого никому слова.
© Kladbische, 09-10 гг.
